Как определить, что ребенок способен на насилие? Почему мучить животных в 3 года и в 6 лет – это далеко не одно и то же? Советовать ли ребенку защищать одноклассников, которых «травят»? На эти и другие вопросы в программе «Информационный вечер» на телеканале Simon ответила психолог Юлия Букина.
«Любой ребенок в детстве будет пробовать какую-то жестокость «
— Недавно всю Украину шокировало убийство 6-летней девочки в Старом Салтове. В совершении страшного преступления подозревают 13-летнего подростка. Какой была ваша первая реакция, когда вы об этом услышали?
— Как человек я была шокирована. Я не смотрю новости очень часто — и все подряд. Когда я узнала эту новость, я была шокирована и как мама. То, что касается детей, — это всегда по живому, всегда это больно.
Как профессионал — сталкиваюсь с жестокостью, агрессией детской. Такое мнение профессиональное было уже вторым. Где-то за мальчиком недосмотрели. Потому повышенная жестокость, патологическая жестокость — она не то, чтобы часто, но встречается у детей. И при определенных обстоятельствах ее можно элиминировать. Или научить ребенка жить как-то с этим во взрослом возрасте. И свою такую особенность естественную экологическим способом реализовывать.
В этом случае что-то пошло не так. И мне всегда – может, это не очень красиво будет звучать — мне жалко таких детей. Это уже третья мысль моя. Очень много пострадавших сторон, но таких детей тоже жалко, потому что их где-то недосмотрели, что-то не сделали.
— Насколько влияет ситуация в семье на склонность ребенка к жестокости?
— Хороший вопрос. Смотрите, что такое повышенная агрессия? Это какая-то врожденная особенность, которая имеет место — не то, чтобы часто, но бывает. Но мы все рождаемся с какими-то особенностями. И это как генетический фактор — особые изменения в организме, в мозге, в обмене веществ. Но очень большое влияние все же имеет социальное окружение и воспитание ребенка. Очень большое.
Когда ребенок с трех лет начинает понимать, что есть я, есть окружающий мир, и я могу как-то с ним взаимодействовать, он будет проверять, будет пробовать. Какие действия я могу совершать? Какие чувства я могу проявлять? А что это? А это как?
И здесь — уже задача взрослых окружающих дать какую-то обратную связь и таким образом обучать ребенка. «Смотри – вот так нельзя. Или – и так тоже, но можно немножко по-другому».
Я не очень люблю эти определения, эти штампы «нормальный — ненормальный», потому что там очень узкий коридорчик между ними, очень узкая грань. Любой ребенок в детстве будет пробовать какие-то агрессивные моменты, какую-то жестокость. Кота за хвост дергать или отрывать жучкам-букашкам лапки. Сначала это эксперимент для любого ребенка. И здесь задача взрослых сказать: «Смотри, они живые, им больно, так нельзя делать. Если ты хочешь узнать, что там внутри у лягушки, или у котика, или у насекомого — давай посмотрим с тобой в книге или какое-то видео». Когда ребенок проявляет жестокость к своим сверстникам или к своим родственникам, тоже задача взрослых сказать: «Стоп, так нельзя делать, потому что… Но ты можешь, если ты сердишься, когда тебе плохо, когда ты злой — ты можешь сделать вот так. Тем способом выразить эмоции, которые не будет мешать, оскорблять, делать больно кому-то».
Отсутствие сочувствия бывает врожденным
— Могу сказать из своей практики, что встречаются дети, у которых есть врожденный компонент — отсутствие эмпатии. Отсутствие сочувствия. Это такое нарушение эмоциональной сферы. И я встречала (и как профессионал, и глаз ловит это) и у взрослых. Но не все становятся насильниками, убийцами и делают такие адские вещи. Почему? Потому что в свое время на них обратили внимание взрослые, увидели, что с ребенком что-то не то. И тогда что мы будем делать? Мы будем этими социальными рычагами, правилами, границами, границами, границами — обучать ребенка. Показывать: «Ты — такой. Все мы разные: кто-то более добрый, кто-то агрессивен. Это не хорошо и не плохо, потому что мы разные».
Но со своими особенностями родители, взрослые должны научить ребенка быть, жить, вести себя так, чтобы он не наносил никому вреда, не был агрессивным. Это очень большой элемент — социальное окружение и воспитание.
— Если ребенок в 10 — 12 лет жестоко обращается с животными, насколько это является признаком того, что человек способен на убийство?
— Велика вероятность, что такой ребенок сделает что-то неладное в будущем. Почему? Потому 10 — 12 лет и старше — это уже подросток, который имеет определенный уровень сознания. И к этому возрасту ребенок уже должен быть воспитан. Какие-то определенные социальные правила — что-то вроде 10 заповедей: «не убий». Там не только о людях идет речь. Там речь идет о другом живом существе – любом живом существе.
И когда ребенок в таком серьезном возрасте нарочно это делает — это уже такой колокольчик о каких-то нарушениях у него. Это уже свидетельствует о том, что у этого ребенка что-то не очень хорошее с психикой. Потому что до этого возраста уже должна у ребенка выработаться такая социальная установка, что нельзя делать больно живому существу.
«Ревность к младшим братьям или сестрам есть всегда»
— Больше десятка лет назад в Харьковской области была еще одна душераздирающая история: в семье с усыновленным ребенком родная старшая дочь задушила приемную младшую сестричку. Безусловно, убийство – это ситуация из ряда вон. А вот ненависть и ревность в таких обстоятельствах – это частое явление?
— Ревность к младшим братьям или сестрам есть всегда. Даже если это родные братья и сестры. И очень часто в практике такие случаи бывают. У меня был случай — родные дети, девочка 11 лет очень некрасиво относилась к младшей сестренке. Она не делала ничего такого плохого, но мама забеспокоилась, потому девочка шутила: «Как мне надоела эта сестренка, может прикрыть ее подушкой…» Такие «шутки». И мама говорит: «Что-то они мне не нравятся».
И когда мы начали работать, там очень много ревности, очень много обиды, что все внимание – этому ребенку, младшему. Хотя там очень хорошие отношения в семье, между родителями, между родителями и этим старшим ребенком. Это к чему я веду? Что даже в очень хороших ситуациях, в очень дружных семьях бывают такие моменты.
Но если это приемный ребенок – там немного другая ситуация. Потому старший ребенок не может подготовиться. Он не видит маму беременной, он не проживает этот период, когда вся семья готовится к появлению нового ребенка. Это тоже важный период. Потому старший ребенок, даже если он и против, все же он приходит к тому, что волей-неволей будет этот ребенок — и это часть мамы, часть семьи. А приемные дети немножко иной имеют процесс вхождения в семью.
И родители несколько иначе относятся к приемным детям. Это тема для отдельного разговора, но это тоже такой фактор, который надо учитывать. Там есть чувство вины, что мы этому ребенку должны что-то добавить, потому что он обделен, его когда-то бросили… И тут такой перекос может быть. Кроме того, что это младший ребенок, а есть старший – и внимания больше будут уделять младшему.
К тому же мы не знаем, что было с этой старшей девочкой, были ли у нее какие-то особенности эмоционального состояния. Что там с сочувствием, с эмпатией было? Развиты ли они достаточно? Были ли там недостатки в воспитании у нее? Потому что часто дети, эгоистичны, когда они одни в семье. Один ребенок невольно будет эгоистом, потому что все внимание, все вокруг него крутится, все для него. Иногда бывают такие немножко патологические состояния, когда ребенок растет эгоистом.
В 2-3 года – это эксперимент, в 6-7 – уже жестокость
— Как реагировать родителям на опасные проявления в поведении ребенка? Если, допустим, они узнают, что их ребенок мучает животных? Сразу вести ребенка к психологу или начать самим как-то корректировать это?
— Здесь важный вопрос — это возраст ребенка. Если это 2 — 3 года, ребенок начинает экспериментировать, он пробует, что с этим миром можно сделать. Обращение с животными или другими людьми — это один из моментов, который ребенок будет исследовать. И здесь надо обращать внимание и очень целенаправленно объяснять, что так делать не надо, потому что им больно. И это должно быть всегда. Потому что есть такой момент: некоторые родители что-то один раз сделали, какую-то одну ситуацию проиграли или замечание однократно сделали — и думают, что все — оно будет работать. Нет. Это надо делать всегда. В каждой подобной ситуации необхо говорить, как необходимо поступать, как нельзя. Показывать, как можно обращаться с котиком – что нельзя дергать, а можно погладить.
Это все актуально, если это маленький ребенок. Если этому ребенку больше лет — 6-7-8 — тут уже надо обращаться к специалисту. И ребенок не сможет сразу начать делать так, как надо. Это врожденное качество человека. Или оно есть, или его нет. Если мы в 8 лет это наблюдаем, то там что-то уже не то. Этот ребенок так уже поступал и раньше.
— Если не говорить о каком-то врожденном психическом отклонении, почему еще дети могут быть жестоки?
— Если мы берем, условно говоря, «нормотипичных» детей, там есть причины. Например, потому что они очень одиноки, потому что у них нет любви, нет поддержки. Такие банальные слова, но прежде всего они являются причиной, почему дети булят друг друга или почему жестоко обращаются. Дети таким образом пытаются привлечь к себе внимание. Это очень жестокий способ. Но тем не менее они так делают. И они сами не могут выйти из замкнутого круга, их все дальше и дальше затягивает. Всегда в таких ситуациях — я работала с буллингом, я уверена на 100% — без помощи взрослого дети никогда из этого не выберутся.
«Сочувствовать он не будет, но будет знать, что в такой ситуации надо вести себя так»
— Как можно определить, что у ребенка действительно заболевание – психопатия, и отсутствует врожденная эмпатия?
— Когда ребенок растет, его эмоциональная сфера тоже постепенно развивается — и это можно наблюдать. И обязательно помогать развивать это. Все у ребенка развивается, растет и корректируется только во взаимодействии со взрослыми и окружающей средой. Сам ребенок — он как Маугли, из него неизвестно что вырастет. И когда мы растим, заботимся о ребенке, мы это можем заметить.
Какие-то особенности – например, ребенок малоэмоциональный. Либо его не трогают какие-то сентиментальные моменты. Есть базовые эмоции, врожденные, у нас. А есть высшие эмоции, которые формируются где-то с 3 лет, когда ребенок открывает в себе сознание, самосознание, чувство «я». И мы их формируем до школьного возраста, до подросткового возраста. А потом уже работаем с тем, что сформировалось в этот период. И внимательный взрослый увидит, если у ребенка, мягко говоря, что-то не так. Он малоэмоционален, как-то странно реагирует на животных, не проявляет сочувствия. Это чувства, которые мы можем сформировать, — пожалеть другого. Это тоже формируется. Это не врожденное. Ребенок смотрит на нас, на взрослых, и делает так же. Учится и как-то свои эмоции проявляет.
Есть же случаи, когда оно не формируется. Но это видно в процессе роста ребенка. Что он всегда на одном месте, скажем так, — его эмоции и состояние. Он может быть чрезвычайно умным. У психопатов интеллект может быть очень высоким, но эмоциональная сфера — какая-то странная. И изменить это мы не можем, потому что это расстройство на биохимическом уровне. Это заболевание. Нет некоторых веществ, нейромедиаторов, которые вырабатываются в организме и сопровождают наши эмоции. Это можно корректировать, можно немножко уменьшать, можно некоторыми психокоррекционными упражнениями научить ребенка с детства еще: «Смотри, ты такой, так можно — так нельзя». Грубо говоря, воспитать определенное поведение с такими особенностями. Сочувствовать он не будет, но будет знать, что в такой ситуации надо вести себя так.
Но если это уже во взрослом возрасте, то там очень сложная ситуация. Это должно быть у человека желание измениться — и под действием некоторых препаратов можно корректировать уровень этих веществ в мозге. Кое-что. Полностью это не корректируется препаратами. И психотерапия, которая будет формировать новые типы поведения, новые нейронные связи. Те, что должны были когда-то в детстве сформировать. Но такие случаи очень редки, потому что запущенная психопатия — это очень тяжелый процесс. Он очень плохо поддается контролю.
«Тот, кто смотрит на буллинг и ничего не делает, — получает травму»
— Вы сказали, что работали с буллингом. Не так давно в украинское законодательство внесли изменения, и буллинг теперь карается в рамках административного кодекса. Изменило ли это ситуацию с травлей в школах?
— Радикально нет. Проблема буллинга в том, что когда кто-то кого-то побил, снял это на камеру, или какой-то моббинг, или еще какой-то кибербуллинг уже идет — это верхушечки айсберга. Можно работать в любых случаях, но это уже запущенная ситуация.
Я изучала эту проблему, этот вопрос на примере других стран. Там есть готовые программы противодействия буллингу, профилактики, которые уже действуют много лет — 10, 16, 11. И какой вывод можно сделать. Там есть различные мероприятия, различные моменты, но общий вывод — это все профилактика. И профилактика по очень широкому спектру — на уровне государства. Потому что это не просто проблема, которая происходит в школе. Это проблема, которая есть на уровне государства, которая есть на уровне семьи и на уровне школы. И все эти три сферы должны быть туда включены. Необходимо что-то делать на всех этих трех уровнях.
У нас есть какие-то изменения, что-то делается. Что могу сказать из своей практики — это придало уверенности родителям детей, страдающих от буллинга. Дало им новые инструменты, новые какие-то мероприятия и средства, что с этим делать. Каких-то более кардинальных изменений хотелось бы, но это дело долгого времени. Это быстро не делается, к сожалению.
— Что советовать делать ребенку, если в его классе кого-то буллят? Стать на сторону того, кого травят и защищать? Или нейтрализоваться, чтобы самому не стать жертвой?
— Очень сложный вопрос. В ситуации буллинга — не два участника процесса. Их три. Агрессор, жертва и созерцатели. Те, кто смотрит и ничего не делает, — они получают травму. Я попадаю в ситуацию, когда я вижу, как кого-то унижают, и не вижу, как можно выйти из этой ситуации. То есть, я себе делаю такие выводы, что можно быть жертвой — и никто не поможет. Чувство вины: «Я не отстаивал, ничего не сделал, из-за меня кто-то пострадал». И чувство страха, потому что ситуация, когда кого-то унижают, бьют, оскорбляют — это всегда страшно.
Надо вмешиваться, но здесь вопрос, каким образом. К кому обратиться? Или как в этот процесс вмешаться, чтобы самому не пострадать, но как-то помочь жертве? Надо смотреть на каждую конкретную ситуацию. Или обратиться к учителю, или к родителям, или подойти поговорить с этими детьми. Но вмешиваться надо всегда. Потому что этот момент молчаливого согласия — это самое жуткое, что в такой ситуации бывает. И всегда буллинг начинается, когда ситуацию игнорируют взрослые. Я уверена на 100%: в отношениях, где есть дети и взрослые, управляют ситуацией всегда взрослые. Какими бы взрослыми и умными ни были подростки 10-ти, 11-ти, 16-ти лет — они дети. И без вмешательства взрослого, помощи, они сами не справятся.
— То есть ребенку в конфликт одноклассников лично не вмешиваться? Звать старших?
— Если ты не можешь подойти — боишься или видишь, что эта ситуация может тебе угрожать, то ты не вмешиваешься, потому что они сильнее. Или это драка, когда тебе прилетит в лоб. Себя тоже надо беречь. Можно обратиться к кому-то, позвать. Невмешательство — самое жуткое, что может быть. Потому что буллинг ни с чего не возникает. Это не: раз – и кого-то побили. Когда дети что-то не поделили, не разобрались, подрались – это разовый конфликт. Завтра они могут быть друзьями. А если мы говорим о буллинге – систематическом, который есть долгое время. То он начинается с малого. С таких проб. Агрессор пробует. У него есть определенные причины, почему он так делает. И он ждет: будет ли какая-то реакция. Он ожидает реакцию со стороны жертвы: сможет жертва себя защитить, сможет дать отпор или нет.
Это один момент. Второй момент — он ждет обратную связь от взрослых. Если они закроют глаза, отвернутся, то своим невмешательством дадут молчаливое согласие. А так бывает, к сожалению, среди взрослых. Когда учителя имеют какую-то профдеформацию. Я не буду говорить обо всех учителях, но какие-то случаи такие бывают.
И когда взрослый специально не вмешивается. Или бессознательно не вмешивается. Или не видит, или не понимает, что там происходит, или проигнорировал… Я уже говорила, дети будут всегда экспериментировать. Наша взрослая задача наблюдать за ними и давать вовремя им обратную связь: не надо так, нельзя так.
Почему нужно учить своего ребенка отношению к своим одноклассникам. Чтобы ребенок был морально готов к ситуации и понимал, как ему себя вести, если он что-то подобное видит.
Здесь еще вопрос о ребенке. Готов ли ребенок туда вмешаться. Имеет ли он силы противопоставить себя такой ситуации. Если ребенок очень стеснительный, у него такой тип характера, когда он не очень активен, тогда, видя несправедливость или жестокость, он никогда не подойдет и не вмешается в саму эту драку или конфликт. Ему надо к учителю подойти.
У ребенка важно сформировать неравнодушие к чужой беде. Если у него будет это понимание, что то, что произошло, — не очень хорошо и здесь нужна помощь, ребенок тогда сможет оценить себя: куда ему обратиться или что делать. Такая адекватная реакция должна быть.
Что касается поведения взрослых в ситуациях буллинга. Есть такая организация «Прометеус». Где-то два года назад — в еще «доковидное» время эта организация при участии многих специалистов из Украины разработала такой проект бесплатный. На него есть ссылка на сайте МОН:»Буллинг. Как распознавать и что с этим делать» . Это такая интерактивная программа, которую можно пройти, получить определенные знания: что такое буллинг, как его диагностировать, какие профилактические методы можно применить. И что делать в том случае, когда он уже произошел. Всем очень рекомендую, очень полезная информация.
