Из студии – на фронт. История ведущего телеканала из Харькова Владимира Мазура

Владимир Мазур, в прошлом – главный редактор и ведущий телеканала «Simon», после начала полномасштабного вторжения мобилизовался в ряды ВСУ. Сегодня он – офицер службы военной журналистики 13 БрОП НГУ, ведущий радио «Хартия». В канун Дня работников радио, телевидения и связи Украины в интервью МГ «Объектив» коллега рассказал, как оказался в армии, насколько этот опыт соответствовал ожиданиям и как за это время изменился характер войны.

«Я не представлял себя в роли рекрута, на которого покрикивают сержанты в казарме»

– Владимир, мы с вами работали вместе ТРК «Simon». Я помню наш последний эфир перед началом полномасштабной войны. Вы тогда очень ясно понимали угрозу со стороны РФ. Вы представляли, чем будете заниматься во время войны?

– Абсолютно не представлял. Я понимал, что угроза абсолютно реальна и что враг на пороге. Но, наверное, как у большого количества харьковчан и украинцев в целом, у меня была надежда, что все как-то может разрешиться… И, собственно, да, с мая 2022 года я на службе… Я совершенно гражданский человек, 30 лет назад окончил военную кафедру. Чем-то интересовался, у нас на телеканале было в последнее время много гостей, рассказывающих о ситуации, о реформировании армии, о накоплении сил, но, конечно, я совершенно не представлял себе, чем буду заниматься.

Впервые увидел БМП в ангаре во Львове, где нас готовили к фронту, насколько это было возможно сделать быстро. Я никогда не представлял себя в роли рекрута, на которого могут покрикивать сержанты в казарме, но со мной это произошло. Не скажу, что этот опыт я бы мечтал еще повторить, но все же он очень полезен. И как бы ни были тяжелы первые недели службы, я очень благодарен всем, кто нас тогда готовил к реалиям, которые оказались, конечно, совершенно другими.

Вместо стола – почтовая коробка на 30 кг

– В какую бригаду вас отправили служить после мобилизации?

– Я проходил службу в 56-й отдельной мотопехотной Мариупольской бригаде. Это опять-таки абсолютное чудо, потому что в Мариуполе я был всего один раз в жизни. Но бригада проходила доукомплектование, она была приоритетной. У меня уже было направление вообще на другое направление, на север. Но меня, как говорится, «перебили»: где-то прошла информация, что я имею отношение к медиа, и я оказался офицером пресс-службы в 56-й бригаде. Вместо микрофона и пиджака, камеры и уютной студии – ящик на 30 кг от «Новой почты» в качестве стола, армейская кровать и телефон. Собственно, больше ничего не было, потому что служба только начинала свое становление. Я научился делать декорации из ничего, работать со светом. Когда я покидал это место службы, у нас уже была собственная телестудия.

– Чем именно вам довелось заниматься?

— Большей частью я бегал с фотокамерой, потому что неожиданно оказалось, что у меня есть к этому талант. И вроде даже неплохие у меня были фотографии. По крайней мере, их забирали и в Генштаб, для каких-то публикаций, книги с ними издавали. Я ездил с боевыми экипажами на огневые позиции, снимал репортажи, писал статьи и сюжеты, делал портретные интервью.

«Я наблюдатель, собирающий информацию»

– Сколько времени отводили на работу у линии столкновения?

– Мы приехали, 2-3 минуты на развертывание – зенитная установка начинает работать. Это очень громко. В это время бегаю вокруг, снимаю, про себя думаю, хоть бы не наступить на мину-лепесток. Потом команда «Назад» и через 1,5 минуты нас там уже нет. Затем мы  можем час возвращаться, и моя задача – чтобы техника доехала нормально (она стоит денег – и все на балансе твоей службы). А передвижение ночью, на полной скорости. Или иногда сидишь на установке «Град», там же нет, за что держаться, только отстреляли, оно все горячее – за трубу не схватишься. И думаешь: ну, хоть бы тебя не выбросило где-то на скорости ночью, потому что будут возвращаться и искать, и это будет выглядеть тупо. То есть твоя задача – довезти всю эту аппаратуру, довезти ее нормально, тебя бросает во все стороны, ты за что-то хватаешься.

— Среди пресс-офицеров есть те, кто очень умело использует оружие. Если нужно отбиться от дронов, могут даже вступить в ближний бой. Вам доводилось делать это?

– К счастью, мне не приходилось, мы не попадали в ситуацию непосредственного контакта с врагом. Я неплохо стреляю, имел даже какой-нибудь рекорд нашего полигона, но дроны не сбивал. Если бы я сбил «ланцет», был бы очень доволен.

– Жалеете, что вам не удалось убить врага?

– Я не знаю, сожалеть об этом или нет, мне неизвестен этот опыт. Я в принципе шел воевать, но служу и четко разделяю эти критерии, потому что воюют сейчас те, кто напрямую имеет отношение к поражению врага, или очень близко к тому. Те люди, которые собирают дроны, они воюют. Я же в большей степени наблюдатель. И тот человек, который собирает информацию и доносит ее до тех, кому все это интересно — и за рубежом, и в нашей стране. Это моя роль в этой войне. Если бы я кого-нибудь убил, честно, не знаю. Это очень большое испытание – убить человека.

Дроны вытеснили с поля боя артиллерию и танки

– На каких направлениях вам пришлось работать?

– Сначала я был на Донецком направлении, где 56-я бригада держала оборону населенного пункта Пески до конца лета 2022 года. Начало 2023 мы встретили на Гуляйпольском направлении. И с февраля 2023 года бригада стояла на Бахмутском направлении, затем это называлось Часовяровское или Краматорское направление. Это была медийно раскрученная локация – «крепость Бахмут». Наша бригада частично находилась в самом городе, некоторое время занимала часть Бахмутского выступа, и заинтересованность СМИ была очень высокая.

– Поскольку вы на фронте с 2022 года, вы наблюдали, как изменился характер войны. Если сравнить последний год на фронте с 2022, в чем разница?

— Я думаю, что даже те, кто находится в глубоком тылу, могут это на себе почувствовать – я не открою Америку. Это тотальное господство дронов. И сейчас оно усугубляется, поскольку логистика переводится на НРК – наземные роботизированные комплексы. Научились ценить и беречь людей. Но, собственно, создание определенных килл-зон (т.е. зон, где есть 100-процентное или близкое к нему поражению врага) способствует тому, что обе стороны начинают использовать новые методики: как доставлять БК, воду, продовольствие, проводить эвакуацию раненых с помощью дронов. Летом 2022 года еще были моменты, когда можно было зайти на позиции и поснимать непосредственно в траншеях, где стояли наши пехотные части. Уже с 2023 года это было достаточно тяжело, а начиная с Бахмутского направления и дальше, особенно 2025 год, это практически невозможно.

— А перелом произошел постепенно или он…

– Я бы сказал, что постепенно. Сначала, скажем, нас начали терроризировать ланцеты. Собственно, никто не знал, что с ними делать, потом как-то научились с ними справляться. Появились КАБы, тоже представлявшие серьезную угрозу для передних позиций, позиций в тылу, для командных пунктов. Артиллерия как-то отошла на второй план. Впоследствии перестали выезжать на дистанцию ​​прямой наводки танки, потому что из-за дронов стала фактически невозможна работа танкистов в классическом виде, как мы себе представляем. На первый план начала выходить маскировка, быстрое и незаметное передвижение.

На радио «Хартия» будут программы военного направления

– Сейчас вы уже служите не в ВСУ, а в бригаде «Хартия» Нацгвардии. Что вас поразило на новом месте службы?

— Здесь достаточно много специалистов, которые выполняют очень большую и серьезную работу. Медийную, я имею в виду, потому что я снова в медийных структурах нахожусь. Такие ощущения, что ты – часть большого механизма, который работает слаженно, как швейцарские часы, и выдает классный результат. Есть кодекс «хартийца», то, что называется «хартийский дух». Это ответственность, понимание своей миссии на этой войне и в армии, отсылка к традициям войска. Очень важно – это сочетание исторического опыта с тем, что мы делаем сейчас.

– Чем именно вы сейчас занимаетесь?

— Я недавно являюсь частью команды радио «Хартия». И мы готовимся к 16 ноября – в День рабочих радио и телевидения начинаем свое круглосуточное вещание в интернете. Я отвечаю за программы военного направления. У нас нормальные наполеоновские планы, а я ведущий вечернего блока.

– Вместе с вами в «Хартии» служит известный писатель Сергей Жадан. Я помню ваши довоенные эфиры с ним. А Жадан вспомнил?

– Конечно, вспомнил. Мы обменялись рукопожатиями, обнялись. Он очень обрадовался, что я теперь тоже часть команды. А как я-то обрадовался, что я являюсь частью такой команды. Работать рядом с человеком такого масштаба и такого влияния на происходящее у нас сейчас, на формирование нашей нации и дальнейшей истории — для меня это большая честь и большая радость. Он делает очень многое. Я, искренне, «по-белому» завидую запасам этой энергии, потому что он делает невероятно много.

– Как сменила вас служба в армии?

— Я научился вещами, которым, честно говоря, и не думал учиться. Могу поменять колесо, обшить пленкой или затянуть развалившееся что-то, и оно будет держать тепло. Я справляюсь с генераторами, бензопилой, которую тоже не держал до армии в руках. Я неплохо рублю дрова, классно готовлю — и готовлю на очень много людей. Я не собираюсь чем-то о себе хвастаться, какой я там стал в армии «Рекс», «танки грыз, как «Барбарис», как говорится. Нет, такого не было. Я старался честно выполнять свою работу и те обязанности, которые у меня были. Надеюсь, что все это было хорошо. Армия меняет людей. Иногда в худшую сторону, иногда к лучшему. Иногда это усталость, иногда наоборот твердая вера и надежда, что мы все делаем правильно и что все у нас будет хорошо. Которой, может, в гражданской жизни не хватает. Ты видишь людей, которые с тобой рядом, воинов, ты знаешь их истории, обстоятельства, как они держатся. И не можешь себе позволить быть хуже их.

Читайте также: «По Купянску у Сил обороны есть значительные достижения» — Ахиллес