Харьковский парк извращенцев

Накануне в Чугуеве Харьковской области задержали очередного мужчину, которого подозревают в растлении ребенка.

Очередного, потому что это уже четвертое громкое расследование правоохранителей по фактам домогательства к несовершеннолетним.

Семилетнюю девочку растлитель привел к себе домой, но воспользоваться доверчивостью ребенка не успел, соседи среагировали и вызвали правоохранителей. Теперь ему грозит 3-5-7 лет лишения свободы. В зависимости от квалификации действий.

Перевоспитается ли он? С большей вероятностью что нет, говорят криминалисты. Мужчина, который совершил изнасилования подростка и был при пойман при попытке изнасиловать второго в Дергачах, уже был признан педофилом и отсидел свой первый срок.

Казнить его? Кастрировать? Комментаторы в социальных сетях скоры на расправу. Скорее может быть только судебная система, которая в жертву бурлящему обществу с охотой будет поставлять жертв возмущенным людям, абы они только свой гнев на власть не обратили. За преступления Чикатило так расстреляли двоих.

Химическая кастрация, говорит криминолог Анна Маляр, тоже не криминал — от извращенных желаний она не избавляет, не говоря уже о том, что судебную ошибку тоже никто не исключает. Садить пожизненно? Снова те же претензии к Фемиде, как и в случае составления открытого реестра педофилов — в ситуации с гибкой отечественной правоохранительной системой правозащитники выступают категорически против публикации списков тех, кто был осужден по статье растление.

Надо признать, что вопрос защиты детей от сексуальных домогательств не решен и в более развитых странах, чем Украина. Посмотрите документальный фильм «Парк извращенцев» — американский пример создания резерваций для людей, которых признали виновными в растлении малолетних. Это о том, как их проводят к признанию своего преступления, об изоляции и жизни вне общества, но рядом с обществом.

Наверно, Украина не готова еще даже к попытке дискутировать вокруг этого вопроса, не то, чтобы предпринимать какие-то шаги по изменению законодательства. Ни ужесточения наказания, ни создания даже закрытого списка, попадание в который сделает невозможность работы человека в детском коллективе, лежит в парламенте уже не первый год.

В итоге, пока пользователи соцсетей условно расправляются с педофилами в интернете, они спокойно возвращаются в социум из тюрем не измененные. Или даже не попадают в тюрьмы. Потому что часто насилие в отношении детей остается невидимым. Потому что происходит в семьях, или это и не насилие вовсе — хлопнуть мальчишку по попе в общем туалете/раздевалке, помочь переодеться, оказаться полуголым в его личном пространстве.

Именно такие аргументы оказываются решающими в расследовании уголовного производства, какое домогательство? Факта изнасилования же не было… А ребенок, он забудет, вы его расспрашивайте поменьше, не травмируйте. Как будто он уже не травмирован.

И тем нелепее звучит сопротивление в обществе обучению маленьких детей культуре сексуальных отношений и половому воспитанию. В ситуации, когда малыш будет понимать, что посторонний дядя вмешивается в его более чем личное пространство и делает нехорошие вещи, это может если не обезопасить, но сократить количество молчаливых преступлений.

И тем большим атавизмом СССР и коллективного общего выглядят все эти общественные туалеты без отдельных кабинок, помывочные и душевые в бассейнах и при спортзалах, особенно в стране, где чаще всего на прогулки и секции детей сопровождают матери, а не отцы. А ведь кроме чугуевского случая, все жертвы харьковских педофилов — мальчики. И именно в силу физической доступности к ним посторонних мужчин.

И тем большей бестактностью выглядят попытки со стороны незнакомых взрослых панибратского отношения к чужим детям — угостить, отругать, перевоспитать.

Безопасное пространство ребенка формируется из всех этих «небольших мелочей», и оно не менее важно, чем ужесточение наказания по факту уже свершившихся преступлений.