«Драйва нет»: депутат и глава ХАЦ Булах — осталась ли в Харькове оппозиция 📹

Готовятся ли в Харькове к местным выборам и осталась ли в городе оппозиция? Почему сессии горсовета проходят без дискуссий? О политической жизни в Харькове МГ «Объектив» поговорила с депутатом горсовета, руководителем ОО «Харьковский антикоррупционный центр» Дмитрием Булахом. Он рассказал, рассматривает ли свою кандидатуру на мэрское кресло, о взаимодействии с Игорем Тереховым, о своем отношении ко всему «бесплатному», может ли снова баллотироваться от политсилы ныне нардепа Юлии Светличной, с кем никогда не пойдет на выборы, а также о «мобилизации на заказ».

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ГОРСОВЕТА

— Дмитрий, существует ли сейчас оппозиция в городском совете? Вас считают одним из самых оппозиционных депутатов. А в последнее время иногда даже больше вы хвалите.

— Я думаю, что в Харькове и вообще в Украине осталась оппозиция, но проблема в том, что мы живем во времена большой войны. И, соответственно, все наши усилия, как руководства города, как и оппозиции, провластных фракций сконцентрированы на том, чтобы отбиться от агрессии. И этим многое объясняется. Конечно, оппозиция есть. Главный критерий в оценке оппозиционности — это голосование. Не слова, не сообщения в соцсетях, даже не видео, которые сейчас мы с вами снимаем. Это голосование. И вот может любой харьковчанин открыть протокол голосования и увидеть, поддерживает ли кадровые решения, земельные вопросы, бюджетные вопросы, какие-то структурные вопросы. Я их не поддерживаю. Я один из немногих, кто не поддерживает эти вопросы в нынешнем городском совете.

— С вами много кто не поддерживает?

— Максимум до десяти человек не поддерживает. Обычно от трех до пяти человек не голосуют за эти вопросы, в том числе я.

— То есть для очень активной какой-то оппозиционной деятельности, вы считаете, что не те времена просто?

— Я думаю, что градус оппозиционности сильно упал с 2022 года. Это правда. Я один из тех, кто до большой войны поддерживал этот градус. Сейчас он меньше. В том числе это мое сознательное решение, потому что я считаю, что это правильно на время большой войны. Мы живем фактически на линии фронта. Я не считаю, что между собой драться — это правильно. Настолько драться. У меня есть коммуникация с городским головой. Я ему предлагаю какие-то решения, многие из которых он сам поддерживает. Мы взаимодействуем, скажем, в неформальной такой атмосфере. У нас нет той конкуренции, как была раньше. И я считаю, что это, глядя на обстоятельства, правильно.

— Сейчас сессии городского совета проходят онлайн, в закрытом режиме. Мы, журналисты, получаем только уже видеозаписи. Поэтому нам сложно судить. Как вообще сейчас? Фракции, которые были, остались в том же виде?

— Мне кажется, что сессии областного совета более открытые. То есть, их транслируют в онлайне. И мне кажется, городскому совету тоже нужно двигаться в этом направлении. Хотя, еще раз скажу, что политики как таковой сейчас очень мало в городском совете. Это достаточно технические решения, они не политические часто. Ну, 70-90% таких решений. И даже больше, пожалуй. И поэтому драйва такого нет. Сессия онлайн — это не сессия вживую. Это условная сессия. Так, по-честному, как это работает.

— А если уже заговорили, областной совет еще что-то решает?

— Областной совет еще что-то решает, но, конечно, во время особого периода его полномочия несколько меньше, чем обычно. Ну и вообще полномочия областного совета были меньше, чем городского. И еще до большой войны. Что касается фракций, фракции остались, кроме фракций «ОП-ЗЖ» и «Партия Шария». Фракция «ОП-ЗЖ» фактически просто переименовалась. Фракции «Партия Шария», мне кажется, нет не только де-юре, но и де-факто. Все из-за санкций СНБО.

— Периодически я вижу, что некоторые депутаты уходят, на их место приходят другие.

— Здесь из всех фракций. Ну, кроме нашей, пожалуй, фракции уходили депутаты. Уходили депутаты «ЕС», «Успешный Харьков», «ОП-ЗЖ».

— Нет ли, возможно, договоренностей между фракциями по такому единогласному голосованию?

— Ну, возможно, они есть, но я о них ничего не знаю. С нашей фракцией нет таких договоренностей. Мы голосуем, как считаем, как принимаем фракционное решение. Или если есть личное видение, голосуем так, как считаем нужным. Мне неизвестно, что есть какие-то общие решения голосовать единогласно.

— Что какие-то фракции сейчас объединились…

— Ну, я думаю, что это естественно произошло. Это не произошло из-за договоренности, это произошло естественно. В том числе в результате агрессии российской.

ГОРОДСКИЕ ИНИЦИАТИВЫ

— Как вы оцениваете городские инициативы по бесплатному проезду в транспорте, по украшению города на все возможные праздники? И вот сейчас еще планируют установить водоматы с бесплатной питьевой водой. Поддерживаете ли вы? Потому что такие вопросы, вызывают разные мнения в обществе.

— По транспорту я давно предлагал городскому голове другую историю. Сейчас более трех миллиардов идет на бесплатный проезд. Это не чьи-то деньги, это наши деньги. То есть они просто финансируются не из кармана напрямую, а через бюджет наш общий, городской бюджет. Поэтому ничего бесплатного нет. На самом деле это просто финансируется другим образом. Я считаю, что было бы правильно, я это озвучивал, начать переходить в том числе к дифференциальным оплатам.

— Ваше предложение не поддержали?

— Пока нет. Я думаю, что это политический вопрос, больше, чем хозяйственный. Но ввести постоянный билет за 100 гривен, просто на все виды транспорта, это немного. Это могут позволить себе почти все. И я даже, тот, кто почти транспортом не пользуюсь, я бы его купил. И можно бы его, на мой взгляд, было бы продавать в других даже городах, как определенную поддержку нашего города, нашего транспорта. Если Харьков — железобетон, поддержите, просто купите через интернет. Даже никто и пользоваться не будет. Но это определенное участие в том, чтобы наш город жил. Я думаю, что это было бы более адекватно. Это были бы хоть какие-то живые средства.

— Есть такое мнение, что эти все решения, социальные, возможно, кто-то по-другому назовет, что они для того, чтобы люди не выезжали, оставались в городе и возвращались. Что вы думаете об этом?

— Ну, я не думаю, что это ключевые факторы, чтобы люди отсюда не уезжали или возвращались. Ключевой фактор возвращения или выезда из Харькова — это безопасность. Давайте честно говорить. Не транспорт, не украшение какими-то украшениями, не водоматы.

— Ваше отношение к цветам.

— Я считаю, что их слишком… Я говорил это откровенно тому же городскому голове, что их очень много. На мой взгляд. О качестве я даже не хочу говорить, оно у меня тоже очень вызывает вопросы. Но, конечно, есть контраргумент о том, что людям в таких тяжелых условиях нужна какая-то разрядка, какой-то элемент счастья. Я не могу сказать, что разделяю это мнение, но определенным образом оно имеет право на жизнь. Если это бесплатно, а мне говорят, что это бесплатно, ну, просто когда ты постоянно ешь сладкое три дня, то на четвертый день ты уже не чувствуешь сахара, сладости этой.

— Слишком много.

— Слишком много. Больше чувства какого-то такта и меры. Относительно водоматов, то я не знаю вообще откуда эта история, за чьи средства, кем она финансируется.

— Городской бюджет.

— Я слышал, что какие-то артезианские скважины бурились или бурятся и сейчас.

— По городу?

— Да. Или возле города, или в городе. И я не понимаю экономику этой истории. Здесь же вопрос, насколько это будет затратно в плане средств, потому что у нас есть определенные приоритеты.

— Относительно частных предпринимателей, которые имеют водоматы по городу, не повлечет ли эта инициатива социальная то, что они будут вынуждены уйти вообще?

— Я не думаю, что это количество водоматов измеряются сотнями.

— Вначале 30.

— Водоматов частных сотни, а этих 30… Ну, у нас есть источники в Саржином яру, на Клочковской, где люди набирают воду. Ну, сколько их там? Пусть тоже 15. Это сильно влияет на частных предпринимателей? Нет. Ну, так и здесь. Я думаю, 30 водоматов не сильно повлияют на общий рынок. Вода не стоит так дорого, чтобы кто-то шел лишний километр для того, чтобы бесплатно набрать воды. Насколько это затратно для бюджета, для всех харьковчан, это надо анализировать.

Читайте также: Бюветы с бесплатной питьевой водой в Харькове: сколько это стоит, посчитал ХАЦ

ГОТОВЯТСЯ ЛИ ГОРОДСКИЕ ПОЛИТИКИ К ВЫБОРАМ

— Есть ли сейчас в городском совете разговоры о выборах местных? Если они будут. Идет ли уже подготовка, борьба уже началась?

— Борьба еще, на мой взгляд, не началась, но есть определенное ощущение, что вот скоро, может, мы подойдем к стартовой черте. Я не Господь Бог, я не играю в прогнозиста. Я думаю, что это может произойти в этом году. Это не факт, но может произойти в этом году, 60%.

— Вы сами готовитесь?

— Ну, да. Я не буду врать. Определенным образом, да, но не то, что готовлюсь. Я морально готовлюсь. То есть, эти все инициативы, которые мы с вами сегодня обсуждали, о транспорте, о водоматах, об украшениях, вы же просто можете сравнить количество украшений. В этом году и в 2024-м. Количество выросло. Это, мне кажется, один из таких маркеров, что скоро выборы могут быть.

— Рассматриваете ли для себя мэрство. Или будете продолжать депутатство? И если будете продолжать депутатство, то от какой политической силы будете баллотироваться?

— Не знаю. Я ничего не могу сказать сейчас и не буду говорить, потому что я не понимаю, в каких условиях мы это будем все проводить. Какие будут первоначальные данные для этих выборов. Мне трудно об этом что-то говорить сейчас. У меня вообще сейчас больше мыслей, честно говоря, о том, как отбиться. То есть, да, есть определенная внутренняя готовность, внутренние мысли, но их не очень много, честно. Концентрируюсь больше на том, чтобы отбиться от агрессии, а там уже потом разбираться, кто куда, что к чему. Для всех нас это самая главная задача.

— Возможно, что вы снова пойдете от «Блока Светличной «Вместе!». И вообще, если заговорили, что сейчас со Светличной, с ее политической карьерой, общаетесь ли вы, вообще в каких отношениях?

— Возможно ли, что я пойду со Светличной? Все возможно. У нас нормальные рабочие отношения. За почти пять лет существования нашей фракции ни разу Юлия не вмешивалась в ее деятельность. Ни разу. То есть, мы с ней советовались иногда, это было до пяти раз за эти пять лет. Могли советоваться, но не было, типа, голосовать за или против, такого не было. Это, кстати, более демократично, чем до этого, где я был. И у нас адекватные рабочие отношения, я с ней вижусь. Что с ней? Ну, она народный депутат, она мажоритарщица от округа, где Лозовая, Берестин — южной части области. Я думаю, что у нее есть перспективы, если она пойдет. Мы пока не понимаем, опять же.

— Вы не общались, что она рассматривает для себя? Если будут выборы, то что это будет?

— Ну, мы можем только догадываться. Ни я, ни она, ни вы, никто не знает, в каких условиях это будет, когда это будет. Можно только догадываться. Конечно, я уверен, что она будет участвовать в этих выборах. И мы все будем участвовать. Формат этого участия мне непонятен.

— Вам не предлагали еще ничего?

— Разные люди предлагают разное. Пока никаких решений нет, даже около решений нет. Как будет у нас какая-то понятная ситуация с безопасностью вообще в стране и с войной, тогда у нас будут уже какие-то форматы понятные взаимодействия со всеми. У меня есть просто определенные свои мысли, с кем я точно не пойду. Я точно не пойду с «ОП-ЗЖ», около «ОП-ЗЖ». Эта вся история. Как они будут называться в следующий раз, я не знаю, будут ли они. Я не разделяю их идеологию, их ценности. Я всю жизнь других, противоположных ценностей. Я точно не пойду от «Слуг народа», около «Слуг народа». Как они будут называться: «Колонна слуг», «Колонна народа». Я не рассматриваю для себя сейчас. Я считаю, что это очень плохая история.

— Вы разочаровались?

— Я не был очарован. И не разочарован. Худшие догадки оказались такими, которые, собственно, реализовались. Те, что и произошли. Ситуация в стране, которая есть сейчас, является продуктом монобольшинства, качества этого монобольшинства, отдельных лиц этого монобольшинства, ну и неспособности этого монобольшинства сопротивляться давлению извне, извне парламента. Этот созыв парламента я даже парламентом не назову, честно говоря. Это просто Верховная Рада восьмого созыва и все. Парламент, который не состоялся. К сожалению, они не стали субъектом, с которым согласовывают свои решения авторы проектов, будь-то исполнительная власть или какая-то. То есть им спускают проекты — за что голосовать. Я не считаю, что это площадка для обсуждения и совершенствования.

— Есть ли конкуренты сейчас у Терехова? Если будут выборы в этом году?

— Ну, я думаю, в любом случае будут какие-то конкуренты, он же не будет единственным кандидатом в списке. У него сейчас достаточно, мне кажется, большая поддержка. Будет ли она на момент выборов такой? Я не знаю. Возможно, будет. Возможно, нет. Я думаю, что есть определенные истории, которые могут сыграть злую шутку.

— Возможно, вы назовете кого-то, кто мог бы с ним посоперничать. Себя не видите?

— Это трудный вопрос. Себя я, в принципе, бы видел, скажем так. Но я же реалист и я пока понимаю, что это… Ну, у меня нет на сегодня такого прям… То есть, есть определенное понимание, что я смог бы. Но нет такого, что это желание всей моей жизни. То есть я бы смог. Актуально ли это для меня сейчас? Не уверен. Думаю, что нет.

— Почему до сих пор нет секретаря городского совета? И вообще какие его функции? То есть что должен человек выполнять на этой должности?

— Секретарь городского совета — это важное должностное лицо, второй человек в городе. Заместители городского головы — это не вторые люди. И очень жаль, что его нет, но в отсутствии секретаря, мне кажется, политические причины. И я думаю, что в этом созыве секретаря так и не будет. Ну, во-первых, для того, чтобы выбрать секретаря, нужно физически провести сессию, а не онлайн. Потому что голосовать нужно тайно, бюллетенями. Это предусмотрено законами, это процедура. Но, я думаю, что это решаемо. Мне кажется, что городской голова… Просто есть разные фракции в городском совете, нет монобольшинства, то есть большинства одной фракции. Нужно эту кандидатуру согласовывать. Ну, не согласовывать, понимать, что ее выберут разными фракциями фактически. И мне кажется, что такого согласования на сегодня нет. И непонимание, кто мог бы стать этой объединяющей фигурой. Мне кажется, в этом причина отсутствия. И я думаю, что секретаря этого созыва не будет.

КОММУНИКАЦИЯ С ХОВА

— Как вы можете оценить сейчас коммуникацию между городским советом и областной военной администрацией? Потому что есть такие высказывания, мнения, что она не очень хорошая.

— Смотрите, я всего лишь один депутат городского совета и мне неизвестно о коммуникации главы городского совета или его заместителей, или руководства города. Ну, наверное неизвестно. Но то, что я вижу просто как человек, который более-менее разбирается в этих процессах. Мне кажется, что коммуникация тяжеловата. И я, как тот же представитель городского совета, считаю, что это плохо. Потому что такие времена, все же лучше коммуницировать больше. Это первое. А второе, лично мое впечатление, что здесь проблема во многом в областной администрации. У меня много вопросов к областной администрации.

— Можете подробнее об этом рассказать?

— Я опять же не хочу в это время обострять. Но у меня, как у гражданина, ну и относительно того, что произошло с фортификациями нашими, с другими вещами, у меня очень много вопросов, что происходит. И это не добавляет их деятельности. Та же школа в Старом Салтове восстановленная снова разбомблена. Ну, очень много вопросов по приоритетности. Для меня это выглядит как попытка просто освоить бюджет и вывести средства. Часто. У меня много таких вопросов. Я не вижу анализа ошибок, во многом. К сожалению. Есть у меня с чем сравнивать, как функционирует городской совет и областная администрация, еще как у военного. По городскому совету гораздо меньше вопросов.

— Относительно выделения средств на войско, как вы можете сказать? Городской совет помогает, действительно?

— То, что я знаю, что городской совет помогает достаточно. По-разному, но я знаю, что помогает. Помогает ли областная администрация? Ну, что-то помогает, пожалуй, но, опять же, очень много вопросов. Вот очень много вопросов, просто не время их сейчас озвучивать. Я думаю, что эти вопросы все равно придется озвучивать, на них отвечать, что происходило в эти времена.

— Вы упомянули лицей в Старом Салтове. Сейчас там, кажется, еще собираются строить укрытие после того, как его разрушили. Это уже по вашей общественной деятельности, я имею в виду ХАЦ.

— Вот я узнал, что состоялось собрание группы «Прозрачность и подотчетность» областной администрации, где они взяли на контроль эту ситуацию, но не сказали, что они его строить не будут. Просто школа обошлась нам в 200 миллионов, их уже нет. И сейчас туда вбухают еще 150 миллионов. Ну, что комментировать. Это в том числе эти вопросы, что я говорю, что придет время на это отвечать. Как приоритеты выбирались.

Читайте также: В ХАЦ призвали ХОВА остановить тендер на очередную стройку в Старом Салтове

— Вообще, как определять объекты, которые целесообразно отстраивать? Когда везде может прилететь.

— Нам нужен всем алгоритм, понятный и нам, и областной администрации, и местным советам, как выбираются эти объекты. Не пальцем в небо, а есть алгоритм, соответствие критериям. Если ты набираешь условные 75 баллов из 100, тогда целесообразно. Если не добираешь, то нецелесообразно. Просто этот алгоритм надо сделать, презентовать и сказать: вот смотрите, друзья, по этому алгоритму это проходит, а по этому не проходит. Поэтому мы делаем там, а там не делаем.

СЛУЖБА В НАЦГВАРДИИ

— Относительно вашей военной службы сейчас. Как вы совмещаете службу в Нацгвардии, депутатство в городском совете и то, что являетесь главой антикоррупционного центра.

— Сейчас прям супер совмещаю, потому что я в отпуске. Очень приятно совмещать. Но вообще очень трудно, потому что военная служба забирает почти все время. То есть это очень выматывает и очень ресурсно для меня. И мне очень трудно это совмещать по факту.

— Можете ли вы рассказать, в каком формате вы служите?

— У меня штабная должность.

— Вы на контракте?

— Нет, я мобилизован.

— В 2022 году вы говорили, что вас хотели мобилизовать по заказу. Было такое?

— Да, это очевидно, меня хотели мобилизовать по заказу. В то время, когда я лежал на стационаре в областной больнице, я лечился от пневмонии, постковидной пневмонии, за мной ездила машина, следила. Ездя на капельницы в эту больницу, за мной следили. И потом ДСР, Департамент стратегических расследований, вручил. Кто понимает, ДСР — это орган, который занимается крупными расследованиями. Один был представитель ТЦК, которого взяли с собой, и два сотрудника ДСР. Это мы потом поговорим, что это за сотрудники. Я думаю, что придет время, это все узнают.

— Выяснили ли вы, чей это был заказ, кто заказчик?

— Я знаю, чей это был заказ. Ну, поговорим, знаете, посчитаем. В конце концов.

— Весной 2024 года сообщалось, что у вас проводили обыски сотрудники СБУ, ГБР и тогда в официальных сообщениях была информация, что это связано с какими-то нарушениями в принятии на военную службу. Чем вообще закончилась эта история? Выяснили ли вы, какие были претензии, возможно, к вам? Закрыто ли это дело?

— Смотрите, это тариф популярный называется, потому что в 2022 году политический призыв пытались устроить, а в 2024-м году эта история с обыском. Я не знаю, что имели в виду следователи или кто там комментировал таким образом. Мне известно лишь одно, что люди пришли ко мне, я еще ехал на военную службу утром, они меня в подъезде моего дома встретили, устроили обыск, забрали мой телефон личный, это уже год назад, и все. Никаких больше действий, никакого движения, никаких объяснений официальных, неофициальные были, конечно, а официальных не было. Все. Что они имели в виду? Было уголовное производство. По моей информации, никакого прогресса в этом уголовном производстве не было. И мое впечатление, что это история, чтобы забрать у меня телефон и что-то там найти, но кроме фотографии моего кота и кошки там ничего не было. Все закончилось обысками. Затем я обнаружил видеослежку. Более того, я видел, что за мной следят с сентября 2023 года.

Читайте также: В Харьковском антикоррупционном центре заявили об обысках у их главы Булаха

— На страницах Антикоррупционного центра писали, что, возможно, это связано именно с деятельностью этой общественной организации?

— Я уверен, что это связано с деятельностью, что это заказуха была. Я уверен, что это связано и с ХАЦ, и с моей гражданской позицией по неприятию в том числе реконструкции лицея в Старом Салтове. В то время как раз ХАЦ очень сильно эту историю подсвечивал. Может и именно с этим, а может, ну, есть разные версии. Но я думаю, что это такой определенный эффект концентрации временной. То есть что-то не нравилось одно, второе, третье, пятое, десятое, а потом — «да задолбало». Кстати, и кулуарно никто не отказывался от этой версии. Даже те, кто к этому имел отношение. То есть все понимали.

— То есть вы общались с кем-то и вам кто-то подтвердил это?

— Никто, собственно, не возражал, что это была заказуха. Да, это была заказуха. И, в общем, эта история, на мой взгляд, если даже брать этот политический призыв, это же не про меня история. Много таких ситуаций было и есть. Ну, это, я не знаю, это просто настолько…

— Вы имеете в виду запугивание мобилизацией?

— Да, использование мобилизации как фактора запугивания или санкций, или репрессии. Это просто трэш. Люди, которые это делают или которые этому не мешают имея полномочия, для меня это просто люди, которые работают против нашего государства. Так, как это выполняется, я таких случаев много знаю, это неадекватно, это просто вопреки не то, что морали, всему просто! Это отбивает мотивацию вообще. Вот сейчас проблемы у нас с комплектованием очевидны, это в том числе результат таких подходов. В том числе, потому что эта несправедливость. Она существует постоянно и мы все знаем о ней, призыв, отсрочка, то, что там кто-то покупает, а кто-то не покупает. Все рассказывают о том, что экономическое бронирование плохо, но оно существует.

— Вы лично поддерживаете экономическое бронирование?

— Я поддерживаю экономическое бронирование, потому что оно фактически существует, но в виде взяток. Просто тупых взяток. Это черный рынок отмазок.

— А могли бы эти деньги идти в бюджет.

— В бюджет, на поддержку войска, можно было бы целевым образом их направлять. Прозрачный механизм, который был бы понятен и не вызывал бы никаких вопросов. Зато у нас существует просто черный рынок этого же экономического бронирования, где сегодня ты бронируешься за пять тысяч долларов, а завтра за две, а послезавтра за восемь. Это зависит только от настроения у каких-то людей, кому какой чемодан надо отвезти. Это неправильно, это просто разрушает всю ткань общественного доверия и желание идти защищать что-то вообще. Тот уровень несправедливости, который существует, это и результат отсутствия прозрачной процедуры экономического бронирования. Политический призыв на службу. Понимаете, у меня он политический. А часто в маленьких городках просто кто-то кому не нравится. Те, кто запугивают, это просто враги нашей страны, я по-другому это не назову. Это ублюдки. И эти люди будут отвечать за это, я гарантирую.

— Это происходит на местах, есть ли определенная вертикаль?

— Я думаю, что начиналось на местах, но это точно стало известно очень быстро в центре. И в центре это не остановили. И это фактически разрешение на такие подходы, с этим никто не борется, эту тему вообще никто на центральном уровне не обсуждает. Считается, ну, типа, мы если не будем говорить о проблеме, то нет проблемы. А это не так. Проблема есть, и то, что произошло, и то, что сейчас мы имеем на земле в 2025 году, это продукт вот таких подходов.

Читайте также: «Власть не захотела конкуренции». В Харькове не открыли реабилитационный центр